Неточные совпадения
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана,
Что изменяли ей всечасно,
Что обманула нас она;
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Несносно видеть пред собою
Одних обедов длинный ряд,
Глядеть на жизнь как на обряд
И вслед за чинною толпою
Идти, не разделяя с ней
Ни
общих мнений, ни
страстей.
Автор жалуется на господствующую будто бы здесь
страсть к ябедничеству (стр. 126), на недостаток веселости в собраниях, на
общее друг к другу недоверие и т. п.
В людях, которых сильно и постоянно занимает одна мысль или одна
страсть, заметно что-то
общее, какое-то внешнее сходство в обращенье, как бы ни были, впрочем, различны их качества, способности, положение в свете и воспитание.
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение,
общее всем молодым девушкам, когда идут они замуж не по
страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа…
Артистический период оставляет на дне души одну
страсть — жажду денег, и ей жертвуется вся будущая жизнь, других интересов нет; практические люди эти смеются над
общими вопросами, презирают женщин (следствие многочисленных побед над побежденными по ремеслу).
Страсть к французским фразам составляет
общий недуг крутогорских дам и девиц.
Вся эта эпопея разыгралась еще в то время, когда бабушка жила в Петербурге, но завершилась она браком Марии Николаевны как раз к возвращению княгини в Протозаново. Ольга Федотовна, узнав как-то случайно Марью Николаевну, отрекомендовала ее в одной из своих вечерних бесед княгине, а та, имея
общую коллекторам
страсть к приобретению новых экземпляров, сейчас же пожелала познакомиться с «героиней». (Так она с первого слова назвала Марью Николаевну, выслушав о ней доклад Ольги Федотовны.)
Народ, столпившийся перед монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один
общий гул, в один продолжительный, величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь… картина была ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые
страсти получают вес и силу оттого, что становятся
общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он уважал или чего боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый мужчина!
Он составляет частный случай
общего закона человеческой жизни, что
страсти достигают ненормального развития только последствие ненормального положения предающегося им человека, и только в таком случае, когда естественная и в сущности довольно спокойная потребность, из которой возникает та или другая
страсть, слишком долго не находила себе соответственного удовлетворения, спокойного и далеко не титанического.
Сколь трудно знать человеческое сердце, предвидеть все возможные действия
страстей, обратить к добру их бурное стремление или остановить твердыми оплотами, согласить частную пользу с
общею; наконец — после высочайших умозрений, в которых дух человеческий, как древле Моисей на горе Синайской, с невидимым Божеством сообщается, — спуститься в обыкновенную сферу людей и тончайшую Метафизику преобразить в устав гражданский, понятный для всякого!
И самого недостойного Государя хвалят, когда он держит в руке скипетр, ибо его боятся, или гнусные льстецы хотят награды; но когда сей скипетр из руки выпадет, когда Монарх платит дань
общему року смертных — тогда, тогда внимайте гласу Истины, которая, повелевая умолкнуть
страстям, надежде и страху, опершись рукою на гроб Царя, произносит свое решение, и веки повторяют его!
«Что это за бесстыдная женщина, — подумал я, — как ей не совестно говорить, что едва бродит, когда у ней здоровье брызжет из лица и она вдвое растолстела с тех пор, как я ее видел. Видно уж, у ней
общая с мужем привычка ссылаться на болезнь».
Страсть ее к Леониду еще не угасла, потому что, когда тот вошел в гостиную из другой комнаты, она, поздоровавшись с ним, завернулась в шаль и придала своему лицу грустное и сентиментальное выражение.
Оно было в нем, как во всех умных и неиспорченных детях, даже сильнее
общей и естественной в эти лета
страсти к игрушкам и лакомствам.
Общее расслабление, болезненность, неспособность к сосредоточенной и глубокой
страсти характеризует если не всех, то большинство наших «цивилизованных» собратий.
Опасность его в том, что люди живут не тем божественным разумом, который дан каждому из них, а тем
общим, извращенным разумом, который сложился среди людей для оправдания их
страстей. Люди страдают и ищут спасения. Что же спасет их? Одно уважение к своему разуму и следование истине.
— Долой матрикулы! долой министерство! долой пятидесятирублевую плату! — с трудом можно было расслышать крики в
общем шуме и гвалте раздраженной толпы. С минуты одержания победы над жандармами спасительное благоразумие было забыто — дурные
страсти и буйные инстинкты стали усиленно бродить и разгуливаться в толпе.
И теперь, когда безумная
страсть к жене прошла, он не только не в силах порой устоять перед вспышками остатков этой
страсти, которые, подобно вспышке пламени потухающего костра, охватывают минутами весь его организм, оставляя после себя смрадный запах гари: он еще и теперь в эти мгновения с болезненным наслаждением бросается в объятия в
общем ненавистной для него женщины.
Она упала на кровать и в каком-то припадке бешеной неудовлетворенной
страсти стала грызть подушку. Все тело ее как-то конвульсивно передергивалось. Она не помнила, сколько времени это продолжалось. После приступа нервного возбуждения наступила какая-то
общая слабость.
Наряду с этим перед ней возникал образ любимого человека, опозоренного, одинокого, всеми покинутого, без средств, без места. А она, она чувствовала, что любила его до сих пор, любила теперь еще более, после того, как была почти единственной виновницей, главной причиной, что его вчера забросали грязью. Она сознавала, что имела влияние в «обществе», и не перейди она вчера так открыто, с такой
страстью на сторону его врагов — неизвестно, какие были бы результаты
общего собрания.
Известие об этой помолвке подняло целую бурю в обеих семьях. Со всех сторон посыпались уговоры и предостережения. Даже мать и отчим Станиславы были против брака, но
общее сопротивление только раздувало
страсть молодых людей. Несмотря ни на что, они поставили на своем, и через полгода Иван Осипович Лысенко ввел в свой дом молодую жену.
Но когда умолкнула
страсть и говорит рассудок, когда дело идет о расчетах личных — каким бы покровом вы их ни одевали, выгодами ли
общими, пользою отечества, — никогда не посягну на это святотатство.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он всё-таки часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что-то еще есть в его чувстве к государю, что́ не может быть всем понятно; и от всей души разделял
общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование «ангела во плоти».